до общественности. Некоторые правительства создали собственные официальные СМИ, известные сегодня как "государственные СМИ". Государственные СМИ финансировались государством и часто контролировались им же. 25 Эти СМИ могли быть направлены внутрь, на граждан, позволяя государству контролировать повествование в пределах своих границ. Они могут быть ориентированы на внешнюю аудиторию, и их задача заключается в распространении официальных сообщений среди иностранной общественности. Иногда государство скрывало свое владение или контроль над газетами, создавая поддельные "подставные" СМИ на территории других стран, которые маскировались под местные новостные издания. В других случаях государство контролировало отдельных журналистов: агентов влияния, которые могли писать для невольных изданий, наживаясь на репутации и доверии аудитории, публикуя истории, которые были не совсем тем, чем казались. Донесение информации до людей было критически важным для обретения реальной власти. Формирование общественного мнения имело значение, и государственная пропаганда была средством его достижения.

Первые операторы американской государственной пропаганды остро чувствовали это. Во время Первой мировой войны Бернейс работал в правительственной организации по влиянию на общественность США, известной как Комитет общественной информации (КООИ). Возглавляемый журналистом Джорджем Крилом (George Creel), CPI был нацелен на создание поддержки Первой мировой войны среди американцев, чтобы, по словам Крила, производить "не пропаганду, как ее определяют немцы, а пропаганду в истинном смысле этого слова, означающую "распространение веры"" 26 В организованных стратегических кампаниях военного времени пропаганда была инструментом операций влияния - формализованных усилий по ослаблению решимости противника или созданию поддержки и устойчивости на внутреннем фронте. После работы над ИВК Бернейс пришел к убеждению, что кристаллизация общественного мнения, формирование консенсуса посредством стратегического представления убедительной информации, на самом деле, критически важны для демократического управления - даже в мирное время. Подобно католическим епископам, наследники методов "Фиде пропаганды" двадцатого века считали распространение информации моральным долгом, залогом успешного демократического общества. "Сознательное и умное манипулирование организованными привычками и мнениями масс является важным элементом демократического общества", - писал Бернейс в книге "Пропаганда". 27 Он продолжал: "Те, кто манипулирует этим невидимым механизмом общества, составляют невидимое правительство, которое является истинной правящей силой нашей страны. Нами управляют, формируют наши умы, наши вкусы, наши идеи, в основном люди, о которых мы никогда не слышали. Это логичный результат того, как устроено наше демократическое общество. Огромное количество человеческих существ должно сотрудничать таким образом, если они хотят жить вместе как нормально функционирующее общество".

Сегодня это звучит элитарно и даже авторитарно. Пропаганда как этическая обязанность? Действительно, ко Второй мировой войне этот термин в американском сознании стал синонимом не пропаганды правды, а манипулятивных сообщений нацистов, фашистов и других злонамеренных сил. Отчасти это произошло потому, что Крил сам работал над созданием такой ассоциации, чтобы американская аудитория не доверяла немецким СМИ во время Первой мировой войны. 28 Однако даже когда произошел этот сдвиг в восприятии, идея о том, что кто-то должен обеспечить должное информирование занятых людей, чтобы они могли полноценно участвовать как граждане в эффективном демократическом процессе, оставалась сильной. Также как и идея о том, что правительство и институты должны активно сотрудничать со СМИ, чтобы донести до масс доступную и точную информацию.

Следующие два значительных технологических сдвига, последовавшие за печатными СМИ, - радио, а затем телевидение - вновь изменили информационные сети, доступ к аудитории и возможность влиять на общественное мнение и формировать его. Примечательно, что эти два сдвига еще больше централизовали контроль над СМИ. В отличие от печати брошюр, производство радио- и телеконтента требовало более дорогостоящего оборудования, большего опыта и желанных лицензий на вещание от правительств.

Производство согласия управляемых

Эти три технологических достижения - печатный станок, радио и телевидение - изменили структуру распространения информации, перестроив сети и перераспределив власть. Те, кто контролировал средства распространения информации, выделились в отдельный класс профессиональной медиаэлиты, способной формировать общественное мнение и влиять на консенсус реальности. Даже когда доступ общественности к информации расширялся, дисбаланс власти между оратором и аудиторией увеличивался. То, что медиаэлита решала опубликовать, в основном видела публика - даже когда профессионалы по связям с общественностью, партийные инсайдеры и другие невидимые властители боролись за то, чтобы их сообщения попали в эфир. Общественность была в первую очередь получателем-целью сообщений.

Вопрос о том, как считаться с последствиями этой силы, развивался с течением времени. Современник и в какой-то мере наставник Бернейса, Уолтер Липпманн, журналист и основатель New Republic, также симпатизировал идее, что пропаганда должна играть роль в формировании общественного мнения. В книге Липпманна "Общественное мнение", опубликованной в 1922 году, на шесть лет раньше "Пропаганды" Бернейса, утверждалось, что люди действуют в личной, субъективной реальности, которую он называл "псевдосредой", где они в первую очередь, и вполне рационально, обращают внимание на свой собственный опыт, потребности и проблемы. Противоборствующие группы, в частности, "живут в одном и том же мире, но думают и чувствуют по-разному", писал он. 29 Липпманн утверждал, что для преодоления этих разрывов и создания информированной общественности, которую отцы-основатели считали необходимой для демократического правления, хорошо функционирующему обществу нужны эксперты, институты и централизованные СМИ, работающие в тандеме - нужна пропагандистская машина. Эта технократическая элита будет определять соответствующие курсы действий для конкретных социальных и политических вопросов, чтобы облегчить "производство согласия" управляемых. (Ноам Чомски прославил эту фразу шестьдесят лет спустя).

Липпманн и Бернейс утверждали, что этот процесс убеждающего воздействия - эксперты определяют решения и представляют их власть имущим, которые затем с помощью СМИ доносят их до общественности - создаст порядок из хаоса. Это устранит информационные искажения нашей средневековой деревни; это приведет людей в общую реальность и создаст ту социальную сплоченность, которая необходима для демократического консенсуса.

Конечно, это предполагало наличие доброжелательного честного правительства.

Оказалось, что экосистема средств массовой информации, обеспечившая работу пропагандистской машины, может и подорвать ее, показав, насколько наивным было предположение о доброжелательной честности. Телевидение непреднамеренно обнажило сложные отношения, сложившиеся между правительством, институтами, медиа-привратниками и публикой, которой они якобы служили: люди могли наблюдать на экранах своих телевизоров разительные различия между тем, что говорилось на официальных пресс-конференциях, и материалами, которые транслировали телеканалы. Особенно это проявилось в освещении войны во Вьетнаме. Казалось, элита не показывала нам Правду с большой буквы, она показывала нам свою урезанную, искаженную версию правды. Очевидные расхождения вызвали возмущение, спровоцировали протесты против самой войны и подорвали доверие к правительству. Это также резко снизило доверие к основным вещательным СМИ. 30

Падение доверия к "истеблишментным" СМИ вызвало возрождение интереса к независимым, андеграундным изданиям, в том числе к так называемым "зинам" (сокращение от fan magazine). Эти небольшие, самостоятельно издаваемые печатные издания выпускались членами различных сообществ и для них: художниками, активистами, людьми с